Всемирная неготовность: как коронавирус застал врасплох сверхмедицину XXI века

Поэтому пока подлинно неясно, стоит ли на сегодняшний день ориентироваться на чей-то опыт в борьбе с COVID-19, если итог пандемии во всех странах один — миллионы заболевших, тысячи смертей и карантинный режим.

Согласно статистике американского университета Джона Хопкинса, Россия вышла на второе место в мире по числу заражённых коронавирусом, сообщают «Новые Известия». Однако эти данные ни о чём не говорят, поскольку в разных странах численность населения отличается, а вот вероятность летальных исходов является существенным показателем в борьбе с пандемией.

К примеру, в Бельгии от коронавируса умирает каждый шестой. А в России на 100 человек приходится менее одной смерти пациента с диагнозом COVID-19. Немного лучше показатели в Беларуси и Саудовской Аравии — по 0,6%. А вот в Катаре и Сингапуре умерших от новой инфекции практически нет. Но обязаны ли эти показатели безупречной медицине в этих странах либо же методики подсчёта разные?

Так, подход к учёту летальности в России оставляет желать лучшего — ведь, по официальным данным Росстата, первая смерть заболевшего новой инфекцией произошла не от COVID-19, а от оторвавшегося тромба.

По словам директора Центра развития региональной политики Ильи Гращенкова, российская статистика — это политика. Она отражает то, что нужно отразить. К примеру, если нужно показать рост, покажут рост: «всех, кто умер в ДТП, запишут на коронавирус, как в анекдоте». А если нужно будет показать снижение — всех запишут на пневмонию.

С ним согласен и первый проректор Высшей школы организации и управления здравоохранением Николай Прохоренко. По словам специалиста, оперировать данными умеют хорошо, а положительные результаты на COVID-19 могут уйти в Роспотребнадзор на перепроверку и не возвращаться неделями. Поэтому люди умирают без подтверждённого диагноза.

Считают статистику некорректной и обычные россияне. По мнению независимого демографа Алексея Ракши, в России не всех умерших с положительным диагнозом записывают в статистику. В большинстве случаев в графе «причина смерти» указывают тот орган, который послужил летальному исходу, учитывая анамнез и историю болезни.

Но даже несмотря на неточность в статистике, очевидно, что недочёты в системах здравоохранения есть абсолютно в каждой стране. Всего в мире существует три вида систем здравоохранения — добровольное страхование (США), государственная медицина (Великобритания) и обязательное медстрахование (Германия, Россия).

Так, с началом эпидемии коронавируса в США в стране наблюдались низкие темпы тестирования на новую инфекцию и нежелание американцев обращаться в медорганизации. А смертность среди афроамериканцев и латиноамериканцев была почти вдвое выше. Спустя некоторое время государство взяло на себя расходы на тестирование и лечение населения, но время было упущено.

В Великобритании столкнулись с другой проблемой — нехваткой коек интенсивной терапии и средств индивидуальной защиты. А в России финансирование системы здравоохранения зависит от слишком большого количества факторов, из-за чего наладить всю систему оказания помощи пациентам с COVID-19 и внедрить единые стандарты лечения сложно.

На систему здравоохранения в мире тратят очень большие средства. Бороться научились даже с традиционными неинфекционными болезнями, среди которых сердечно-сосудистые патологии, диабет, рак и хронические респираторные заболевания в возрасте от 30 до 70 лет.

А вот к вспышкам вирусных заболеваний мировая медицина оказалась не готова. Согласно статистике, менее 7% стран готовы к появлению и распространению патогенных микроорганизмов. Только 19% способны обнаружить эпидемию на ранних стадиях, а быстро реагировать на неё способны менее 5% стран.

По мнению экспертов, основная проблема развитых стран — в излишней уверенности в том, что инфекционные болезни остались в далёком прошлом.

Есть страны, которые сработали замечательно в части тестирования и выявления. Это Исландия, Южная Корея, Тайвань, Сингапур. В основном это азиатские страны, где был SARS, свиной грипп, где всё это началось. Они более подготовлены, потому что у них есть опыт. Неплохой была бы советская система с большим количеством коек. Но эти койки были не очень хорошо оснащены. Их было очень много, но они часто были номинальными. И врачей было много, и коек, но качество оставляло желать лучшего. Но советская система была заточена на борьбу с инфекцией. Такой подход уже лет тридцать считался устаревшим.Алексей Ракша, независимый демограф

По словам директора Центра развития региональной политики Ильи Гращенкова, последние 20 лет основной проблемой в российской медицине стала оптимизация. Здравоохранение было нацелено только на элитарную медицину, что привело к нехватке койко-мест, аппаратов ИВЛ и прочего.

Система, поставленная якобы на экономические рельсы, была обескровлена. В неё шло в два раза меньше денег, чем должно было. Система проржавела изнури, потому что люди выгорели. Врачи не были готовы принять первую и второй волну эпидемии. Они борются за собственное выживание, беря по две-три ставки с официальным оформлением на полторы.Николай Прохоренко, первый проректор Высшей школы организации и управления здравоохранением

Из-за тяжёлого положения дел в здравоохранении РАН займётся модернизацией отечественной медицины. Однако будет ли она строиться на заграничном опыте либо же Россия пойдёт своим путём? Как отмечают специалисты, западная модель здравоохранения уже не так эффективна, и скопировать её не получится.

Модели «второго демографического перехода» актуальны на Западе. У нас же всё не совсем так. Дело в том, что у нас смертность от инфекционных заболеваний в трудоспособном возрасте в три-пять раз, а по некоторым ситуациям от 18 до 20 раз выше, чем в развитых странах. Вот сравним количество смертей: у нас за год умирает почти 2 млн человек, а в США с далеко не самой лучшей системой здравоохранения с населением 330 млн человек — примерно 2,2 млн. То есть общая смертность в 1,6—1,8 раза у нас выше. У нас значительно выше заболеваемость ВИЧ и туберкулёзом. Поэтому нельзя говорить, что койки лишние будут. У нас сейчас коек меньше даже, чем в Германии. А заболеваемость выше. Мы просто манипулируем причинами смерти, чтобы казаться более цивилизованными. Николай Прохоренко, первый проректор Высшей школы организации и управления здравоохранением

Из всего вышеизложенного можно сделать вывод о том, что идеальной модели здравоохранения на сегодняшний день не существует ни в одной стране мира. А вся супертехника и сверхмедицина не смогла устоять перед одной вирусной инфекцией.