Урсула Макарова: «Не люблю счастливые финалы»

Начинающий режиссер поставила на малой сцене спектакль по пьесе «Жан и Беатриса». Автор, Кароль Фрешетт, родилась в Канаде, живет в Швейцарии и пишет на французском. Накануне премьеры мы встретились с Урсулой Макаровой.

- Урсула, как вы пришли в режиссуру?

- У меня еще до института была своя театральная студия в Рязани. Мы работали пять лет. Ставили Кэролла, делали хореографические спектакли пластического театра.

Я собиралась на философский факультет МГУ, даже была зачислена. Но потом все-таки поступила в ГИТИС, к Женовачу.

- На каком вы сейчас курсе?

- До защиты диплома мне осталось два месяца.

- У каждого режиссера свой почерк, свои пристрастия. А каковы ваши приоритеты?

- Не привыкла, когда на сцене все благопристойно, выхолощено. Я работаю гораздо жестче. Люблю Достоевского, Островского, Садур… Мне не нравится крик на сцене, какие-то очень яркие, вызывающие цвета, скажем, в костюмах или в эмоциональных линиях. Но мне очень нравится, когда вроде бы ничего не происходит, а человек уходит домой, и спектакль его не отпускает. Добиться этого очень трудно.

- Скажите, чем вас привлекла пьеса «Жан и Беатриса»?

- Я очень не люблю счастливые финалы, когда все складывается. Может быть, потому, что в моей личной жизни (я не имею в виду с мужчинами) пока таких хэппи-эндов не было. Я не верю в них.

- По поводу малой сцены существуют самые противоречивые мнения. Кое-кто считает: современному театру она не нужна. А ваша точка зрения? Собственно, что дает малая сцена зрителю?

- Малая сцена – это невозможность уйти от спектакля. Когда сидишь в двадцать четвертом ряду, то можешь подумать: мне не очень важно, что там происходит. А здесь это невозможно.

- Но не разрушает ли малая сцена иллюзию? Стоит ли зрителя настолько приближать к актеру, чтобы увидеть его «пот», разглядеть грим?

- За этим нужно следить, чтобы ни пота, ни грима не было видно.

- Считается, что режиссер – это мужская профессия.

- Уже почти нет.

- А почему все-таки мало женщин в режиссуре?

- На самом деле сейчас женщин становится больше. В последних выпусках ГИТИСа женщин-режиссеров гораздо больше, чем мужчин. Так же, как и женщин-сценографов.

Давайте вспомним Древнюю Грецию. Тогда женщин-актрис не было вообще, сейчас – достаточно. А режиссура – очень молодая профессия. Ей недавно исполнилось сто лет. Поэтому, думаю, что мы гораздо быстрее, чем древние греки, соберемся.

- В общем, прорвемся! А это вопрос к 8 Марта: режиссура женская и мужская – есть ли какие-то различия?

- На мой взгляд, у меня режиссура гораздо более мужская, чем у моих коллег-мужчин. Тут дело не в половых признаках, а в базе, на которой ты стоишь. Существует понятие «бабский спектакль» - это то, что я не терплю и не приемлю. Очень многие мужчины этим грешат: излишней сентиментальностью, сусальностью, этакой «розовостью» спектаклей. Я этого не люблю. Все-таки здесь все зависит не от пола, а от взгляда на мир.

- В начале нашего разговора в числе любимых авторов вы упомянули Достоевского, Островского. А как вы относитесь к «осовремениванию» классики, когда от драматурга остается лишь имя на афише?

- Негативно. К примеру, Катерина в джинсах для меня – вещь неприемлемая. Для кого-то это может быть прекрасно. Но не для меня.

- Вы впервые в Белгороде. Как вам работалось в нашем театре?

- У меня впечатление, что я в санатории. Я выпускала спектакль «Бесприданница» Островского в Рязанском областном драматическом театре. Там было очень много сложностей, не связанных с творчеством. А когда я приехала в Белгород, то поняла, что на самом деле все может делаться гораздо легче, приятней, радостней. Мне, конечно, очень жаль уезжать.

- С наступающим вас праздником, Урсула! Желаю успешной премьеры.

Беседовала Элла Саркисьянц